Ахмед Магомедов, журналист, 1960-1970-е гг.

 

Наш дом (это Кирова 36) выделялся количеством подъездов – целых 8 было! Это потом в городе появились сдвоенные, строенные, бесконечной длины дома. А наш был один из первых в микрорайоне. Помню, когда я из армии возвращался, подошел к дому, а потом обошел его с другой стороны, потому что с той стороны надо было три подъезда пройти, со всеми обниматься и целоваться на один подъезд меньше, чем с этой.

На месте сквера, где сейчас стоит памятник Кирову, по всей длине – до Ирчи Казака – было сплошное болото. Через него мостки были переброшены и по ним люди туда-сюда переходили к остановкам. А там, где 12-этажки был пустырь и слева, ближе к ул. Кирова стояла нефтекачка, а на месте последнего дома длинное такое приземистое здание непонятного назначения, мы его называли лесопилкой, потому что там было много опилок. Напротив, через улицу Дагестанскую (ныне Шамиля) были огромные бескрайние пустыри, и весь район вокруг был бесконечной стройкой, что было главным счастьем нашего детства. Дом за домом строился, потом землетрясение, приехали тульские строители, строили 12-этажки. Они страшно ругались матом, восхищая и детей, и взрослых: помню, прибегали слушать, как крановщица орет сверху, «руководит». Это было всем интересно, это потом и в очередях, и везде обсуждали.

За нашим домом периодически стояла машина Александра Маркарова , форварда махачкалинского «Динамо», легенды 70-х. Это было круто, это делало наш район «элитным». Это сейчас футболисты «Анжи» не знают, где эта Махачкала вообще находится, а тогда мы все знали, что Маркарова приглашают ведущие клубы страны, но он ни за что не уйдет. Маркаров, Медведев, Асеев, Рашидов ... Какой был азарт, «хилять» на стадион было делом чести, потом, правда, обломали: детям до 15 лет сделали бесплатный вход. Так неинтересно. Мы подсчитывали очки, высчитывали шансы, клуб плелся где-то в конце, но мы все равно верили, надеялись.

  В 7-м подъезде жил один мужик по кличке «Молоткомпоголовестукнупернешь» – таксист с гигантскими нереальными бицепсами. Как-то мы раз шумели, а он пьяный открыл окно и начал орать. И нас так позабавила его угроза – «молотком по голове стукну, пернешь», что она стала кличкой и прочно к нему приклеилась. Ее даже не сокращали никогда.

Другой сосед, Магомед , купил «Волгу». Зачем купил, не знаю, может, чтобы просто возиться с ней. Он хронически ее ремонтировал. И вот сидим мы однажды на лавке, ну как летом по-махачкалински сидишь весь такой, ноги на скамейке, на столе, расплавленные все, на расслабоне. И Магомед едет. Кто-то лениво так говорит: «Сейчас он врежется». И он тут же врезается в турник. Сколько у нас радости было!

А на балконе 5-го этажа, привязанный за ногу к перилам, как-то жил орел – настоящий, живой. Мы лазили на крышу на него смотреть, ложились на живот, головы свесив, глазели. Как-то мужики дворовые собрались в этой квартире пьянствовать и один из них полез к орлу знакомиться, типа «ты – орел и я – орел», и орел его вырубил с одного удара. Нашли его в крови, и он долго ходил перевязанный.

В одно время мы голубями увлекались. Разводили их, камеры сделали на чердаке, долго очень строили голубятню во дворе, доски для нее воровали, оббивали железом, чтоб голубей не крали: в краже голубей находили какой-то особый шик. Покупать голубей у нас никогда не было денег. Я один раз, правда, купил за 50 копеек бакинского бомбовоза. Бомбовоз – это огромный голубь, только этим и примечателен. Так что мы все больше подлизывались к старым голубятникам. В соседнем дворе жил старик-иранец, Юнус , а выше по Гагарина русский мужик, оба были заядлыми голубятниками и, если к ним прийти, долго торчать рядом и про голубей разговаривать, рано или поздно тебе что-нибудь дарили. Просто из уважухи к твоему увлечению.

Сейчас голубятников уже не найдешь, как не найдешь и бабушек «не от мира сего». Помню, в каждом большом махачкалинском доме еще в 70-х обязательно жила таинственная русская женщина преклонных лет. С ней мало кто общался, и дело не в национальности – она была из другого мира. Неизвестно чья вдова, неизвестно откуда, нереально интеллигентная, светящаяся... у нас была одна такая, старая-старая, в шляпке... когда она умерла, на мусорке оказались дореволюционные многотомные История человечества и Естествознание с фантастическими иллюстрациями. Трудно представить все повороты судьбы, которые ее к нам забросили. Вообще наши бабки у подъезда – это ходячий полевой материал для этнолингвиста или как их там. Сядут моя бабушка, которая говорила на туркменском (прожила в Туркмении лет 40), старая кумычка, казанская татарка и еврейка Бася Давыдовна с ее турецким и непрерывно о чем-то трещат. Бедная Ольга Григорьевна с ее бесполезным русским вечно тосковала на краю скамейки.

Мы очень серьезно играли в индейцев, у нас были дополнительные племена, имена, которые не фигурировали в приключенческой литературе. Вот в «Песне о Гайавате» был такой персонаж Мишемоква (Большой Медведь), а у нас во дворе был Мишка , ну его сам Бог велел назвать Мишимоквой, Зайка, Зайналабид был Ункасом, штатного дворового подлеца мы называли Магуа. Свирепыми «команчами» мы назначили родителей и прочую публику, которую положено было бояться. При их появлении нужно было замолчать, перестать ругаться, смотреть в пол или вовсе исчезать. Когда после землетрясения 70-го в нашем дворе появились бакинские рабочие строить детский сад, они – бала на свою голову – поставили строительные вагончики кругом, как белые поселенцы свои фургоны. О спокойной жизни на «земле индейцев» они забыли надолго. В бедных рабочих летели стрелы, какие-то гранаты, еще что-то. Периодически кто-то выбегал, за кем-то гонялся, но индейцы были неуловимы. А девчонки были «подлые гуроны».

Я до сих пор помню все свои детские влюбленности. Училась со мной Марина К. , серо-голубые глаза, конопатый носик. На самом пике моей влюбленности она сломала ногу, это только добавило драматизма. Как-то я ее имя написал на руке, и все время вставал так, чтоб она увидела. Она и увидела. Я хоть и спиной к ней стоял, но почувствовал, как она вздрогнула. А 30 апреля 1975 года я спер у нее учебник геометрии и написал там: «Ты мне очень нравишься». Но после 8-го класса ее перевели в другой класс, и я даже не знаю, прочла она эту надпись или нет. И я в других пошел влюбляться.

Жильцов своего дома я оценил десятилетия спустя. Вот Ягудаев жил рядом, но нас, пацанов он не интересовал, скульптор и скульптор. Знаменитая «Люся из букинистического», Сергей Владимирович Сакк, Папаян , он оркестром Гостелерадио дирижировал. Недавно узнал, что Магомед, сосед со второго этажа, оказывается, заслуженный тренер России, воспитал немало видных спортсменов. А для меня он был просто Магомед . У него у одного из первых появился телевизор. Еще раньше появился у Далгата Манаповича Далгата , но к нему ходил только мой отец. У отца был очень сложный характер, а Далгат по этой части вообще был городской легендой. Я периодически развлекался, спрашивая у выпускников мединститута: «А Далгат у вас преподавал?» Лица перекашивались, у каждого студента с ним был связан какой-то свой личный ужас. И вот мой отец с ним дружил. В доме, по-моему, только с ним Далгат общался. Когда моего отца в последний путь провожали, соседи перешептывались, мол, даже Далгат вышел. Совсем недавно не стало и Далгата. Ушел последний из команчей.

Рядом с Далгатом жил его тесть, отец Татьяны Сергеевны , Сергей Владимирович Сакк. Хирург Божьей милостью, уникальный человек, там видно было дореволюционное воспитание. Мы знали: три длинных звонка – значит, это он. Приходил, садился, начинал что-нибудь рассказывать. Как в 18-м году был в Финляндии случай воровства, как во времена землетрясения кто-то выжил в какой-то Гватемале и почему. На нем обычно были брюки с манжетами, китель, аккуратные ботиночки допотопные, какого-то 1905 года. А когда он выходил на улицу, поверх обуви надевал калоши. И ботинки у него были чище, чем мои пятки.

У него был уникальный русский язык. Он проговаривал все глухие согласные, медленно, сочно, с кайфом, в устной речи расставлял все запятые, тире, двоеточия. Сейчас в век интернета можно любую информацию найти, а у него в голове все было. Иностранные слова он произносил в оригинале, знал латынь, немецкий и массу других языков. Как-то Сакк нашел в трудах филолога академика Виноградова две ошибки, написал по этому поводу печальное письмо Корнею Чуковскому и попросил моего отца передать его в Москве. Отец обнаружил, что дед Корней уже несколько лет как на Новодевичьем. Письмо пришлось вернуть, и ошибки академика Виноградова остались неисправленными.

 

Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82. или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.


 
По теме
Криминальная хроника - Дагестанская правда Съел золотое кольцо Подозреваемый в краже золотого кольца 32-летний житель Избербаша проглотил его, чтобы избавиться от улики, сообщает пресс-служба МВД по Дагестану.
Дагестанская правда
На всякий пожарный - Дагестанская правда Вопросам пожарной безопасности в школе необходимо уделять самое пристальное внимание, поскольку в современных условиях пожары — наиболее распространенная причина возникновения чрезвычайных ситуаций.
Дагестанская правда
Ашуг, ставший легендой. - Город Кизилюрт Ашуг, ставший легендой. ДЕТСКИЕ И ЮНОШЕСКИЕ ГОДЫ Майским днем 1869 года в ауле Ашага-Стал Кюринского округа Дагестанской области в бедной крестьянской семье родился  мальчик – Сулейман Гасанбеков.
Город Кизилюрт
Поздравляем с днем рождения непоколебимого  патриота, доблестного  воина  Далгатова  Шаматилава - Сетевое издание Голос времени Автор: Зульмира Эфендиева Источник: Редакция "Голос времени" Сегодня празднует день рождения истинный герой и защитник Родины – Шаматилав Далгатов, человек, олицетворяющий отвагу,
Сетевое издание Голос времени